— Таким образом, из этого можно сделать вывод, что…

— С правописанием у него совсем плохо, вот он и перешел на картинки. В смысле тот, кто это написал. В смысле нарисовал.

— Гм, не знаю. Раньше великие визири время от времени присылали нам весточки. Но в последние годы, насколько мне известно, в империи стало неспокойно. Как вы можете заметить, послание не подписано. Тем не менее игнорировать я его не могу.

— Валшебник, валшебник… — задумчиво повторял Чудакулли себе под нос.

— Пиктограммы значат буквально следующее: «Немедленно пошлите к нам Великого…» — начал лорд Витинари.

— …Валшебника, — словно разговаривая сам с собой, закончил Чудакулли, постукивая пальцами по листку.

Патриций бросил альбатросу анчоус. Птица с жадностью заглотила подачку.

— Имперская армия насчитывает миллион с лишним человек, — многозначительно произнес патриций. — По счастью, тамошним правителям нравится воображать, будто все находящееся за пределами империи не более чем унылая пустыня, населенная всякими призраками и вампирами. Обычно наши дела агатцев не интересуют. Честно говоря, тут нам крупно повезло, поскольку они не только коварны, но и богаты и сильны. Я даже отчасти надеялся, что про нас там вообще забыли. И вдруг вот это. Таким образом, нам нужно как можно скорее отыскать подходящую кандидатуру и забыть обо всей этой истории.

— …Валшебник… — повторил Чудакулли.

— Может быть, вам стоит передохнуть от своих обязанностей? Развеяться чуток, поглядеть другие страны? — с некоторой надеждой предложил патриций.

— Мне? О нет. Терпеть не могу эту ихнюю заграничную еду, — мгновенно отреагировал Чудакулли. И опять повторил себе под нос: — Валшебник…

— Это слово как-то дурно на вас подействовало, — заметил лорд Витинари.

— Я уже встречал его где-то… Именно в таком вот написании, — откликнулся Чудаку л ли. — Но никак не могу вспомнить, где именно.

— О, не сомневаюсь, вы это наверняка вспомните. Примерно к полднику. И отошлете этого Великого Валшебника в империю.

У Чудакулли отвисла челюсть.

— За шесть тысяч миль? При помощи одной лишь магии? Вы вообще понимаете, о чем просите?!

— Свою просьбу я прекрасно понимаю, — уверил его лорд Витинари.

— Кроме того, — продолжал Чудакулли, — они ж там… совсем иностранные, с головы до ног. И мне всегда казалось, в империи своих волшебников хватает.

— Тут я не в курсе.

— Но на что им сдался этот валшебник!

— Понятия не имею. И меня это не волнует. Найдите кого-нибудь. Тем более вашего племени в Незримом Университете предостаточно.

— Голову даю на отсечение, они замышляют какое-нибудь ужасное заграничное злодейство, — мрачно заявил Чудакулли. Но тут перед его мысленным взором, покачивая многочисленными щеками, всплыло лицо декана. Чудакулли вдруг просиял. — А как вы думаете, им ведь без разницы, какой волшебник, главное, чтоб он был достаточно велик? — словно размышляя вслух, спросил он.

— Это я оставляю на ваше усмотрение. Но сегодня вечером я хотел бы отослать сообщение, в котором будет сказано, что Великий Валшебник уже в пути. После чего обо всем этом деле можно будет забыть.

— Само собой, вернуть его обратно будет нелегкой задачей, — продолжал размышлять Чудакулли. Ему опять вспомнился декан. — Практически невыполнимой, — добавил он неуместно веселым тоном. — Думаю, мы приложим все силы, но, увы, безуспешно. Испробуем все средства — и ничего у нас не получится. Ничегошеньки!

— Я гляжу, вам не терпится приступить к решению этой крайне сложной проблемы, — заметил патриций. — Что ж, не стану больше вас задерживать, ведь вас ждет не дождется любимый Университет.

— Но… валшебник… — опять пробормотал Чудакулли. — Оно смутно напоминает мне о чем-то, это слово. Я его точно видел… но где?..

Акула думала недолго. Акулы вообще недолго думают. В целом весь их мыслительный процесс можно выразить знаком « = ». Ты это видишь = ты это ешь.

Акула уже приготовилась было стрелой метнуться сквозь воды лагуны, как вдруг в ее крохотный мозг закрался так называемый акулий экзистенциальный ужас — иначе говоря, то есть выражаясь нормальным человеческим языком, сомнение.

Акула знала, что она самая большая акула в округе. Все сомневающиеся в этом либо бежали, либо погибли в неравной борьбе со старым добрым «=». И все же… акула буквально шкурой чуяла, что следом за ней что-то быстро движется.

Акула сделала грациозный разворот, и первое, что увидела, это сотни ног с тысячами пальцев на них — целую фабрику поросячьих хвостиков!

В Незримом Университете происходило много всякого разного, и, к общему величайшему сожалению, частью происходящего был учебный процесс. Преподавательский состав давно уже признал этот факт, смирился с ним и теперь делал все возможное, лишь бы избежать участия в данном процессе. Однако никто не жаловался, поскольку студенты также не горели желанием образовываться.

Впрочем, система работала прекрасно и, как часто бывает в подобных случаях, обросла своими традициями. Лекции продолжали иметь место, поскольку черным по белому значились в расписании. Ну а факт, что их никто не посещает, был несущественной деталью, не имеющей к делу ровно никакого отношения. Время от времени кто-нибудь начинал доказывать, что на самом деле лекции вовсе не читаются, однако проверить, правда это или нет, не представлялось возможным, поскольку для проверки лекции надо было посещать, а до этого ни у кого не доходили ноги. В конечном итоге закрепилось мнение (высказанное профессором извращенной логики [5] ), что по существу лекции проходят, а значит, беспокоиться нечего.

Подводя некоторый итог, можно сказать, что процесс обучения в Университете осуществлялся древним как мир способом: помещаешь большое количество молодых людей как можно ближе к огромному количеству книг и надеешься, что каким-то невероятным путем хотя бы что-то из последних перетечет в первых. В то время как указанные молодые люди предпочитают «помещаться» как можно ближе к тавернам и всякого рода забегаловкам — по той же самой причине и с той же самой целью.